Его отчаяние было таким искренним, что мы с боссом засмеялись.

— Эх, ты, дурень, — директор постучал Коле по лбу. — Сам себя обманул. Хорошо, мои юные друзья, давайте постоим в очереди.

И он повернул меня к себе спиной, обхватил руками и уперся подбородком в мою макушку. Я поняла, что снова пьянею, щеки обожгло жаром.

Неужели еще месяц назад меня передергивало от прикосновений моего шефа? Как? Почему? Теперь я не могу в это поверить. Мне хочется, чтобы он никогда меня не отпускал… Наверное, скоро я захочу чего-то большего…

— Ой, чур, я у окошка, а Катя в серединке! — объявил Коля, когда мы добрались до наших мест в салоне аэробуса.

— Я в центре, Катя у окна, — отрезал директор.

Мне было совершенно все равно, куда меня посадят. Лучше бы положили горизонтально и не трогали. Я уже совсем не стояла на ногах, все-таки, целая бутылка — это для меня слишком много. Шампанское действовало как снотворное, тело окутывало сладкой истомой, колени подкашивались.

Кажется, я вырубилась еще до того, как шасси самолета оторвались от взлетной полосы. Повозилась на сиденье, нерешительно посмотрела на бицепс директора, обтянутый тонкой шерстью джемпера.

— Ложись, ложись, — подбодрил он. — Устраивайся поудобнее. Так, а ремень не пристегнула! Где же он?

Кирилл Андреевич пошарил везде, где только можно, ни в чем себе не отказывая, просунул ладонь и справа, и слева от моих бедер, и вложил в процесс гораздо больше энергии, чем было необходимо. Возможно, в детстве он мечтал стать археологом, хотел ездить на раскопки, искать сокровища — но не удалось.

Я не сопротивлялась, пусть ищет, как же приятно, что он так обо мне заботится. В конце концов, босс вытянул из-под меня оба ремешка и защелкнул массивную металлическую пряжку.

— Вот, теперь хорошо. Закрывай глазки, солнышко, засыпай. Совсем ты никакая.

Я привалилась к плечу шефа, с удовольствием вдохнула его запах, ощутила щекой прикосновение мягкого джемпера… и отключилась.

Директор растормошил уже после посадки:

— Просыпайся, Катюша, мы в Москве. Ты проспала все самое интересное.

— А? Что я проспала?

— Розовые облака. Турбулентность. Курицу, рис, салат. А еще Коля приставал к стюардессе.

— Я?! — заволновался Николай. — Кирилл Андреевич, да хватит вам прикалываться!

В Шереметьево я окончательно проснулась. Хоть директор и наехал на Колю, однако тот подобрал для нас билеты с отличной стыковкой рейсов. Мы успели только переместиться резвым шагом из одного терминала в другой, и вот уже следующий самолет.

Поднявшись на борт аэробуса «Эйр Франс», я выплеснула на команду французских стюардесс бурную радость по поводу визита в их страну, а они похвалили мое произношение.

Хмель уже выветрился из головы, но спать все равно хотелось очень сильно, ночь была в самом разгаре. А впереди еще четыре часа полета и следом — напряженный рабочий день. Сомневаюсь, что мой деятельный начальник разрешит отоспаться в отеле хотя бы пару часиков. Вряд ли. Скорее всего, мы сразу включимся в работу, и меня ждет несколько суток интенсивного устного перевода.

Поэтому я снова с большим удовольствием прикорнула на железном бицепсе директора… А когда проснулась, не могла избавиться от ощущения, что со мной произошло что-то хорошее. Так бывает, когда приснится чудесный сон, но ты его не помнишь.

Самолет парил высоко над землей в кромешной мгле, салон был погружен в полумрак и тишину. Я, как выяснилось, бесстыдно навалилась на директора — одной рукой обвила его предплечье, другой обняла живот.

Ой, мамочки! А если бы ниже?!

На столике перед Кириллом Андреевичем стоял открытый ноутбук, на экране висел график, сбоку непрерывно бежали сверху вниз столбцы цифр. Коля привалился к директору с другой стороны и тоже спал. А в проходе зависла хорошенькая француженка-брюнетка, стюардесса, и чуть слышно ворковала с моим боссом на английском языке. Очаровательно улыбаясь, расспрашивала, надолго ли мы в Париж, а куда потом, а зачем, а как…

Вот же выдра!

— Мадемуазель, не хотелось бы вас беспокоить, но будьте добры, принесите, пожалуйста, апельсиновый сок, — попросила я по-французски. — А еще стакан воды. Спасибо! Как мне нравятся ваши авиалинии. И президент у вас неотразимый. А уж какой бесподобный язык, обожаю французский! Ой, нет, воды лучше два стаканчика, а не один!

Стюардесса подавила вздох, наградила меня вежливой улыбкой и удалилась.

— Выспалась? — улыбнулся директор.

— Кирилл Андреевич… Признавайтесь, — прошептала я, вдруг с изумлением вспоминая мой сон. — Вы меня поцеловали?! Или мне это приснилось?

— Нет, не приснилось, — спокойно ответил шеф. — Да, поцеловал. Но тут так тесно, что пришлось изворачиваться. Чуть шею себе не сломал, Катюша, представляешь?

— Шею… — эхом отозвалась я.

Моего босса ничем не смутишь! Попользовался девушкой, и ни в одном глазу!

— Но сейчас, когда ты проснулась, будет гораздо удобнее, — он наклонился и прижался к моим губам своими.

Опять этот изумительный поцелуй… Ведь я о нем мечтала! И вот…

Колина голова съехала с плеча Кирилла Андреевича.

— Подождите-ка, вы что… Что вы делаете?! — паническим шепотом закричал Коля, просыпаясь. — Нет, я протестую! Меня не предупредили, что это будет полет «восемнадцать плюс»!

Директор, получив свободу действий, притянул меня к себе, запустил руку в мои волосы, прижал ладонью затылок и поцеловал еще раз — теперь уже не ласково, а гораздо более решительно, так, что оборвалось дыхание, а перед глазами завертелась разноцветная карусель.

Я растворилась в необыкновенных и жарких ощущениях, воспарила выше нашего самолета.

— Мадемуазель, я принесла вам воду и апельсиновый сок, — долетело откуда-то издалека. — О, пардон, пардон…

Глава 19

Кирилл

Кирилл представлял, как тает ледяной замок — красивый, сверкающий, с тонкими шпилями и хрустальными башенками, с ажурными оконцами, выточенными из голубого льда. Таял, оплывал, звенел весенней капелью, вспыхивал на солнце радужными огоньками.

Вчерашний день превратился в игру контрастов — насколько все плохо было в делах, настолько же хорошо в отношениях с Катей.

Она сама обняла его за шею, поцеловала в макушку, горячо подышала в темечко — Кирилл боялся пошевелиться, не верил в свое счастье. Неужели он добился своего?

Днем Кирилл получил сообщение от Ирины: «Надеюсь, вы примете правильное решение» и дернулся от досады: «Да застрелись ты!». Эта голубоглазая кобра еще ему устроит веселую жизнь.

В тюменском филиале снова начался кавардак, молодой директор выкинул очередной фортель. Видимо, внушения, устроенного Кириллом, хватило ненадолго. Когда вернутся из Франции, надо будет ехать в Тюмень и бить Макса уже ногами и по голове.

Опять звонила мама, грустила из-за отца, жаловалась сыну. Папаня накрутил себя до такой степени, что врач назначил внеплановый курс уколов. Истерика, устроенная отцом, поставила на уши весь дом, персонал стоял на низком старте, готовясь рвануть подальше от диких русских. А сколько понадобилось труда, чтобы устроить родителей на побережье, найти тихое место, подобрать надежных помощников. И вот теперь переполох из-за проклятой ложки, папиного талисмана.

Кирилл понял, что ему придется самому перерыть всю виллу, потому что ложка, наверняка, валяется в укромном уголке. Позариться на нее никто не мог — она хоть и серебряная, но некрасивая, кривая.

Что еще? Крупный заказчик из Краснодара тоже устроил кипиш на ровном месте и завернул партию техники. Вернее, попытался завернуть. Два часа Кирилл убеждал его по скайпу и переписывался в мессенджере, опровергая претензии, уговаривая. Поставщик из Нижнего Тагила впервые подвел — задержал на неделю отправку машин, в результате обиделись партнеры из Магнитогорска. На таможне проблемы, надо ехать и разбираться.

С восьми утра раззадорили уже так, что Кирилл готов был плеваться ядом. Горизонт затянуло грозовыми облаками. А тут Катя… Обвила шею нежными руками, прижалась щекой, зарылась носом в волосы, поцеловала…