— Сплошные с ним мучения! Я офонарел от вашего мата. Вы четвертый день ругаетесь в лучших традициях лесоповала.

— Довели.

Директор компании и его верный помощник плескались в бассейне отеля, расположенного в центре Тюмени. Этот город был предпоследним пунктом командировки, но тут они капитально застряли.

По мнению Кирилла, жаловаться Николаю было абсолютно не на что. Действительно, молодой адъютант объехал уже четыре российских города, в которых, возможно, иначе не побывал бы никогда в жизни. Везде жил в самых лучших гостиницах, знакомился с интересными людьми — профессионалами своего дела, общался, набирался опыта.

Тюменский отель и вовсе был роскошным, они поселились в крутом номере на седьмом этаже. Правда, каждое утро в 6.00 приставучий босс безжалостно вытаскивал парня из кровати и гнал в тренажерный зал, где заставлял поднимать штангу или прыгать вокруг боксерского мешка. В общем, измывался от души.

— Но я не думал, что ты такой нежный, Коля, — улыбнулся Кирилл и попытался ласково утопить помощника. — Как кисейная барышня.

— Я не кисейная барышня! — возмутился Николай, отбиваясь изо всех сил. — И не надо меня топить! И не запрыгивайте на меня, блин! Да что же это такое!

— Да, я ошибся. Сегодня ты грозная боевая скумбрия, вон как буйно плавничками машешь. Ладно, не обижайся. Завтра отчаливаем.

— Да? Ура! Значит, здесь уже закончили?

— Почти закончили.

— Ну, наконец-то!

— Завтра в Курган, а оттуда сразу домой.

Кирилл представил, что, вероятно, уже послезавтра он увидит Катю, и в груди сладко заныло. Каждый день он скидывал ей на перевод письма французских партнеров, и дважды они разговаривали по скайпу — минут по десять, не больше. Кирилл любовался на милое личико, впивался взглядом в экран и изнемогал от невозможности прикоснуться.

Хотелось говорить с Катей ежедневно — с утра до вечера. Но так как она не испытывала к нему похожих чувств, то ей, наверное, очень быстро надоело бы назойливое общение. Поэтому Кирилл строго себя ограничивал. Да и потом, работать надо — и ему, и ей.

Катя выглядела не очень-то веселой, но в чем дело, не сознавалась. Сказала, что много заграничных учеников. При мысли о том, что его милая крошка не спит ночи напролет, чтобы заработать дополнительные двадцать-тридцать долларов, Кирилл умирал от жалости. Но вдруг ученики — это маскировка? Может, Катя выглядит грустной, потому что она соскучилась? А признаваться не хочет.

Соскучилась… Это было бы чудесно!

— Переводов тоже много?

— Да, присылают.

— Ты, наверное, замучилась переводить мои письма?

— Что вы, Кирилл Андреевич! Переводить ваши письма — сплошное удовольствие. Отдыхаю на них после технической документации.

— А муж не достает? В смысле, бывший.

— К счастью, нет. Ваш друг-громила произвел на него неизгладимое впечатление, — наконец, улыбнулась Катя. — Вадим бежал так, что пятки сверкали.

— Вот и славно!

…Вода в бассейне мерцала голубым и синим, пульсировали на поверхности отражения ярких светильников.

— Давай на выход, — распорядился Кирилл.

В час ночи, когда Коля уже сопел в спальне, зарывшись в подушку, Кирилл еще переписывался с партнерами, проверял заказы и документы, присланные из главного офиса.

Посмотрел счет — за десять дней Катя не истратила с карточки ни рубля. Видимо, и вовсе не собирается ею пользоваться. Да, конечно, лучше не спать по ночам, гробить здоровье и внешность, зато сохранить независимость.

Какая же упрямая девчонка!

Глава 2

Катя

Бывшая свекровь ударила очень больно. Она же обещала отомстить, и она это сделала. Как кобра: расправила красивый капюшон, поиграла трепещущим жалом, прицелилась — и бросилась. Ее укус — ожог, боль волнами разошлась по всему телу.

Я вспомнила, как пришла в офис неделю назад и обнаружила в кабинете совершенно несчастного босса. Глебушка сидел за рабочим столом, подперев лоб ладонью, и был похож на безутешную вдову. Как раз в тот день он был полностью в черном — кожаные брюки с тиснением под питона, элегантный кардиган со свободным воротом и молниями по бокам, крупный кулон и перстень тоже с каким-то черным камнем.

— Глеб, что стряслось? — удивилась я. На милом начальнике лица не было. — Так, подожди!

Я выглянула из директорского кабинета. Пришла мысль: вдруг Глеб притащил сегодня с утра пораньше новую орхидею, а Машка успела покалечить цветок.

Нет, у окна по-прежнему стояли две пустые вазы, никаких изменений.

— Что с Глебом? — шепотом спросила я у подруг. Они удивленно пожали плечами.

— Только что был веселым. Принес фисташковый тортик, сейчас чай пить будем, — ответила Полина.

Я вернулась обратно и сразу же наткнулась, как на частокол, на страдальческий взгляд директора.

— Твоя свекровь сейчас звонила, — Глеб закрыл лицо руками. — Требует тебя уволить.

— Нет! — вырвалось у меня. Я опустилась на диван, мгновенно потеряв силы. — Только не это!

— Угрожает санкциями. Камня на камне не оставит от «Аванты».

Теперь я и сама, как Глеб, закрыла лицо руками.

У меня очень умная свекровь. Ирина Анатольевна нашла наиболее эффективный способ отомстить — вышвырнуть меня с любимой работы. Она прекрасно понимает, что значит для меня «Аванта» и мои друзья. Четыре года, пока я была замужем за Вадимом, свекровь повторяла, что я умница: продолжаю заниматься делом, совершенствуюсь и расту, не оставила профессию, не превратилась в гламурную блондиночку, помешанную исключительно на шопинге, фитнесе и косметических процедурах.

Ирина Анатольевна способна оценить трудолюбие, потому что когда-то осталась с годовалым ребенком на руках и, чтобы выжить, вкалывала за пятерых. Поэтому она всегда меня хвалила и даже — я слышала — мною хвасталась.

А теперь ударила наотмашь.

— Катя, я тебя не уволю, — сказал Глеб. — Пусть она отжимается, дура!

— Она совсем не дура, — убито прошептала я. — Ты ее плохо знаешь. Если она объявит тебе войну, это конец.

— Да что она может сделать!

— Все… Завтра выяснится, что ты не имел права открывать офис в этом жилом доме, у тебя возникнут проблемы с санэпидстанцией, пожарниками. Потом — с налоговой и банком. Тебя задушат штрафами. Или она придумает что-нибудь еще. Она и более крупного предпринимателя может стереть в порошок. А расправиться с тобой для нее вообще не составит никакого труда…

Несколько минут мы молча смотрели друг на друга. Потом я приняла решение:

— Сейчас напишу заявление.

— Нет. Я тебя не уволю! Не собираюсь плясать под ее дудку! Пошла она к черту!

— Глеб… Не впрягайся. Свекровь злится на меня, а ты ей пока не нужен. Но и тебя может зацепить взрывной волной. Ты мой друг, я не хочу тебя подставлять! И девчонок тоже. Если «Аванта» закроется, им тоже придется искать работу.

Милый шеф опустил голову. Я видела, что у него на глазах выступили слезы бессилия. Мне и самой хотелось плакать. Вчера все было так хорошо — мы бурно отпраздновали в ресторане мое освобождение, пили шампанское, веселились, танцевали.

А сегодня наступил час расплаты. Рано я радовалась. История с разводом еще не закончилась. Зато закончилась моя счастливая история с «Авантой». Я проработала здесь семь лет, сначала удаленно, потом — в штате, и каждый день был радостным. Огромная удача — найти такое место, где тебя любят и ценят, большое горе — очутиться вдруг на улице.

Я плохо представляла, как буду жить дальше. Завтра проснусь — а на работу идти не надо. А зарплата? Как я теперь выкручусь?

Шмыгая носом, вытирая слезы, я нацарапала заявление.

— Подписывай, быстро! — приказала я Глебу. — И трудовую книжку давай. Напишешь, что уволена по собственному желанию, сфоткаешь и отправишь ей. Я дам электронный адрес.

— Да не буду я так перед ней прогибаться!

— Глеб, пожалуйста! Сделай это! Поверь, тебе не надо с ней ссориться!

Потом мы обливались слезами и ели фисташковый торт. Хоть что-то должно было подсластить отравленную пилюлю, но торт не помогал. Подруги были в шоке, так же, как и мы с Глебом. Девчонки предлагали подпортить моей свекрови внешность, разрисовать ее лицо синим и черным орнаментом, свернуть набок породистый точеный нос.